В начальных титрах фильма «Алиса в стране чудес» нет надписи «фильм Тима Бёртона» — зато есть надпись «Уолт Дисней представляет». В этом видится какая-то высшая правда — потому что «Алиса в стране чудес» действительно не фильм Тима Бёртона. Это фильм компании «Уолт Дисней».

В теории казалось, что Бёртон и «Алиса в стране чудес» — тот самый случай идеальной встречи художника и произведения, предназначенных друг для друга судьбой. На практике все час сорок девять минут «Алисы» невозможно отделаться от гнетущего ощущения, что Бёртон здесь работал всего лишь наёмным матрёшечником, лениво накладывая стандартную красоту и бесконечные слои лака на выструганные кем-то другим деревянные болванки. Да, время от времени он, кажется, приоткрывал один глаз — и всплески его прежнего волшебства таки просочились в картину. Вот на Алису (прекрасная юная актриса Мия Васиковска, одно из украшений этого несчастного фильма), падающую в кроличью нору, цыкает клавишами пролетающий мимо рояль. Вот Красная королева (не менее прекрасная Хелена Бонэм-Картер) допрашивает придворных лягушек. Вот Чеширский кот (в целом почти всегда довольно грандиозный) взлетает в воздухе лапками вверх. Но всё это — вопросы буквально двух-трёх минут.

По большей части же Бёртону, похоже, было глубоко наплевать на то, что подсунутые ему исходники, скажем так, не отличаются особенным качеством. Выдуманная сценаристкой Линдой Вулвертон новая «Алиса» не просто неудачная — у неё отвратительные манеры.

Она непочтительна к первоисточнику — гармоничный в своей самодостаточности сюрреализм Кэррола тут пытаются впихнуть в рамки назидательной истории о воспитании девочки, прошитой стандартнейшей моралью «Верь в себя» и «Используй воображение».

Она до одури прямолинейна — историю о воспитании девочки тут вздёргивают, как тушу на крюке, на предельно схематичной, будто расчерченной строго по линеечке, нарративной структуре. «О! Погоня!» — удивленно восклицает вдруг Шляпник в финале затянувшегося разговора, и немедленно начинается погоня; впрочем, какая сцена будет следовать за какой, совершенно прозрачно и без его комментариев.

Она заговаривает зубы — герои пикируются цветистой кэрроловской игрой слов, но делают это совершенно дежурно, не потому, что это здорово, а потому, что так надо. (Один раз Шляпник читает стишок про Бармаглота в буквальном смысле на ровном месте, ни с того, ни с сего).

Она, наконец, ужасно поверхностна — свернув всю цветистую двусмысленную странность первоисточника в плоскую педагогическую поэму с картинками, она не предлагает ровным счётом ничего взамен. Ещё в ней есть пролог и эпилог в реальном мире, выполненные так, будто ими режиссировала говорящая деревяшка. В эпилоге к морали «Используй воображение» дописывается немыслимое «для расширения территорий торговли». На финальных титрах звучит песня в исполнении девицы Аврил Лавинь. Придумывать название чувству, охватывающему в этот момент, отчего-то совсем не хочется.



Источник - NewsLab.ru